Роковая корона - Страница 73

— Золотые солонки и кубки — только для украшения, а не для того, чтобы ими пользовались. — Жоффруа повернулся к дворецкому. — Уберите их немедленно.

— Но…

— Вы не в императорском дворце, мадам, а в простом анжуйском замке. Подобное хвастовство вызовет только осуждение. Что подумают люди?

Перепуганная до полусмерти, Мод смотрела, как дворецкий и несколько слуг поспешно собирают со стола золотые солонки и драгоценные кубки.

— Какие блюда вы заказали? — спросил Жоффруа.

— Угри с острой приправой, голец в золотистом соусе с зеленью, мясные кубики…

Жоффруа подозрительно взглянул на нее.

— Мясные кубики?

— Этот рецепт я привезла из Германии. Мясо цыпленка или теленка нарезается на кубики, поджаривается и подается в соусе из толченых хвостов лангуста с миндальными орехами и поджаренным хлебом; затем гарнир…

— Совершенно не годится! Моим гостям не понравится германское блюдо. А угри и голец не сочетаются друг с другом. Я помню, как с подобными делами управлялась моя мать, и думаю, что смогу сам отдать нужные распоряжения поварам. Вам нет нужды больше об этом беспокоиться.

— Но если вы никогда не пробовали таких блюд, — ответила Мод, сдерживая раздражение, — то откуда вам известно, что они не подойдут?

— Блюда иностранные, и этим все сказано. — Жоффруа прошелся вдоль стола. — Расскажите мне, как вы собираетесь разместись гостей за столом.

— Я хочу посадить господина де Фокона рядом с лордом д’Андюзом и…

— Что?! Да они же все время ссорятся! Их надо посадить как можно дальше друг от друга. Жерар все это знает. — Он бросил взгляд на заметно побледневшего дворецкого. — Ну, неважно, я сам все устрою.

— Если бы вы мне объяснили… — начала Мод.

— В будущем я намерен сам заботиться обо всех подобных делах, — перебил ее Жоффруа. — Никто и не ожидал, что вы знаете, как надо размещать гостей. Никто не винит вас.

Побагровев от унижения, Мод смотрела, как Жоффруа выходит из зала вместе с дворецким и Жерар взахлеб объясняет своему господину, почему он поступал так, как приказывала ему графиня.

После этого случая она больше не принимала активного участия в управлении замком, оставив все дела на попечение Жоффруа и дворецкого. Разочарованная и обиженная, Мод стала проводить почти все время в прекрасной замковой библиотеке и в обществе старого наставника Жоффруа, мастера Адельхардта, с которым беседовала об истории, праве и литературе. Она играла в шахматы и триктрак, изучала книги из библиотеки и в часы, свободные от мечтаний о Стефане, все чаще и чаще размышляла о том, что будет делать, когда станет королевой, осторожно испытывая свои теории на старом наставнике. Каждый раз, получая весточку из Англии или Нормандии, Мод с удивлением ловила себя на мысли: что, если король заболел и ее вызывают к его одру? Подобные мысли всегда сопровождались раскаянием и угрызениями совести, ибо, несмотря на свою обиду, Мод не желала его смерти. И все же кончина короля Генриха распахнула бы двери темницы, заключением в которой представлялась ей жизнь в Анже.

Однажды, в минуты острой тоски и отчаяния, Мод написала Стефану длинное письмо, излив в нем всю боль своего сердца. Она запечатала послание и уже передала было его гонцу, но в последний момент передумала и вырвала письмо из его рук. Не исключено, что Жоффруа прочитывает все ее письма. В окружении слуг мужа, верность которых принадлежала в первую очередь графу, Мод не чувствовала себя в Анжу в полной безопасности.

Однажды зимним днем она возвратилась в замок после соколиной охоты с главным сокольничьим и несколькими конюхами.

— Почему лорд Жоффруа не поехал с тобой? — спросила Олдит.

— Ты же знаешь, что мой муж выезжает со мной только тогда, когда у нас гости и он хочет создать видимость семейного счастья.

Олдит угрюмо кивнула.

— Я надеялась, что у вас все пошло на лад.

— Жоффруа никогда не простит мне того происшествия в Нормандии, когда мой сапсан обставил его сокола, — сказала Мод. — Он до сих пор не допускает в Анжу ни одной уэльской птицы. Граф все еще таит на меня обиду.

— Ребенок, госпожа моя, ребенок поможет разрешить все эти сложности, — успокоила ее Олдит.

Но, к несчастью, интимные отношения между Мод и Жоффруа только ухудшались. За прошедшие со дня их свадьбы девять месяцев граф так ни разу и не сумел исполнить супружеские обязанности.

— Я сдаюсь. Не знаю, что еще придумать, — в отчаянии сказала она Олдит. — Я уже перепробовала все, что мне известно, хотя, по правде сказать, это не так уж много. Все бесполезно.

— Ты могла бы расспросить кого-нибудь, кто сведущ в таких делах, — осторожно предположила Олдит. — Например, повивальную бабку.

— Но я не могу обсуждать интимные детали спальни с посторонними, — возразила Мод. — А если она проболтается и пойдут сплетни? Представляешь, какой разразится скандал?

Мод подумала, что в Англии можно было бы попросить совета у Аликс, хотя она подозревала, что мачеха еще более невежественна в этих делах, чем она сама. Но в Анже ей было вовсе некому довериться. Женщины, с которыми она встречалась, жены соседних лордов, были простыми, добродушными созданиями, но едва ли следовало считать их ровней и советоваться с ними по таким деликатным вопросам. Вот если бы их любовная связь со Стефаном зашла хоть немного дальше, то она сама могла бы сообразить, что делать в постели с Жоффруа.

Олдит вздохнула.

— Боюсь, что ничем не могу тебе помочь.

И женщины беспомощно переглянулись.