Роковая корона - Страница 102

102

Мод хотела, чтобы ее ребенок родился в Анжерском замке, в городе, к которому она привыкла за последние восемь месяцев, но Жоффруа не хотел и слышать об этом. Он сам родился в замке своего деда в Ле Мане и считал, что его ребенок должен родиться там же. Когда у Мод начались схватки на три с половиной недели раньше срока, Жоффруа встревожился, но повитуха заверила его, что многие восьмимесячные дети прекрасно растут и развиваются. А тем более, если учитывать, что у графини такой большой живот. Так что беспокоиться не о чем.

— Ах-х-х, — судорожно вздохнула Мод. Боль опять захлестнула ее.

— Все идет, как положено, миледи. Сейчас схватки будут чаще и регулярней, — удовлетворенно заметила повитуха. Она полезла к Мод под платье и опытными пальцами ощупала живот. — Подайте мне кубок вина и кувшин с душистым маслом, — приказала она кормилице.

— Что это? — спросила Мод, почти теряя сознание, как только сильный запах содержимого кубка ударил ей в нос.

— Можжевельник, шпажник, рута, ясенец, иссоп и чабер, смешанные с тремя унциями белого вина лучшего сорта, — сказала повитуха, натирая ей теплым маслом грудь, живот, ягодицы и бедра.

Как только Мод заставила себя проглотить едко пахнущую жидкость, раздался стук, и сквозь тяжелую дубовую дверь послышался голос Жоффруа:

— Как там у вас дела? Все хорошо? Ребенок уже родился?

Повитуха, прервав свое занятие, подошла к двери и выкрикнула:

— Плод падает тогда, когда поспеет, милорд. Лучше оставьте нас в покое.

Мод не расслышала ответа Жоффруа, за дверью раздались лишь звуки удаляющихся шагов. Последовала еще одна схватка, сильнее прежней, и Олдит пришлось поддержать Мод обеими руками, чтобы та не упала на пол.

— Воды отходят. Кладите ее на скамью, — приказала повитуха Олдит, оглядев Мод. — Сейчас миледи может родить в любой момент. — Она повернулась к кормилице: — Принесите кувшин горячей воды и кусок полотна.

Подняв платье Мод, повитуха положила ее на полукруглый вырез в середине деревянной скамьи для рожениц.

— Мне нужен горшочек с мазью, масло и маленький нож, — сказала повитуха Олдит. — Быстро!

Она начала растирать живот Мод от пупка книзу смесью масла и мази из Арагона. Боль немного утихла, и повитуха поднялась на ноги.

— Олдит! — позвала Мод.

Та озабоченно наклонилась к ней.

— Я здесь, моя крошка.

— А вдруг Жоффруа захочет увидеть незапеленутого ребенка? — прошептала Мод, схватив няньку за руку.

— Я уже говорила тебе, — прошептала Олдит в ответ, — повитуха скажет, что он немедленно должен быть запеленут из-за того, что недоношен. И если его развернуть, то он может простудиться или чем-нибудь заразиться. Не волнуйся, все в наших руках.

— Скоро уже? — спросила Мод повитуху, выпустила руку Олдит, и капли пота потекли по ее лицу.

— Ага, теперь уже совсем недолго. — Повитуха опять стала перед Мод на колени. — Проверьте, чтобы шкаф не был закрыт на задвижку. И приоткройте дверь спальни! Не должно быть ничего плотно закрытого! — крикнула она кормилице и повернулась к Олдит. — Посмотрите, чтобы в комнате не было никаких завязанных узлов. Все развяжите. — Она вложила в руку Мод камень. — Это яшма. Она придает силы при родах.

Повитуха поднесла к животу Мод нечто, похожее на птичью лапу, покрытую засохшей кровью, и что-то невнятно забормотала.

— Что… это? — с трудом произнесла Мод.

— Правая нога журавля. При родах очень полезна. — Повитуха всунула в рот Мод небольшой кусочек дерева. — Прикусите это, миледи. И кричите, если будет нужно. В спальне для рожениц не бывает других песен.

Мысль о том, чтобы громко кричать, возмутила гордость Мод. Она заставила себя вынести это тяжкое испытание молча, хотя и не ожидала такой жуткой боли, разрывающей каждый мускул и все члены, превращающей ее в бессознательное животное. «Пресвятая Дева Мария, — молилась она, — пусть скорее все закончится, пусть родится мой сын».

— Теперь тужьтесь, миледи! Тужьтесь! — приказывала повитуха, растирая живот Мод смазанными мазью руками.

Мод изо всех сил продолжала тужиться, крепко вцепившись в руку Олдит, будто это могло помочь ей не утонуть в море боли.

— Сильней, миледи, сильней! — понуждала повитуха.

— Я не могу, — задыхалась Мод, превозмогая боль, пока внезапно резкий вопль не вырвался из ее горла.

Неимоверные, последние потуги и… звук шлепка, сильный протестующий крик и торжествующий голос Олдит:

— Мальчик, миледи! Мальчик!

И тут же вслед повитуха громко провозгласила:

— Маленький, как и полагается восьмимесячному, но, клянусь Господом, у вас родился прекрасный, здоровый мальчик!

Пока ребенка обмывали, очищали ему медом рот и небо, натирали крошечное тельце солью перед тем, как быстро спеленать его тонкими полотняными лентами, Олдит почти что донесла Мод до постели, где та рухнула на подушки. Слезы облегчения и торжества бежали по ее лицу. Все закончилось. Она родила следующего герцога Нормандского, будущего короля Англии, — сына Стефана.

31

Англия и Нормандия, 1131 год.

В середине марта, услыхав новости о том, что Мод родила сына, король Генрих, проведший последние восемь месяцев в Нормандии из-за пошатнувшегося здоровья, собрался с духом вновь вернуться в Англию.

— Ну, племянник, ты будешь рад услышать, что графиня Анжуйская с Божьей помощью благополучно родила мальчика, — сказал король Стефану утром по прибытии в Лондон.

Резкий укол ревности пронзил душу Стефана, но он сохранил невозмутимый вид, хотя сердце его сжалось от боли. Это мог бы быть их с Мод ребенок!

102